| | Человек издавно отличал себя от других животных. С
ростом общественного сознания он менял и признаки
своего отличия от других животных. В чём только не
усматривал он своё отличие от других животных: и в
прямой походке, и в двуногости, и в двурукости и т.д.,
и т.п. До Маркса и Энгельса основными отличительными
признаками человека от других животных считались
религия, разум, мораль, речь. После смерти
основоположников марксизма усилиями отечественных
учёных обществоведов выяснилось, что коренное отличие
человека от других животных Маркс и Энгельс
усматривали в способности людей к труду. Отсюда и
утверждение отечественных ученых обществоведов о
том, что "силой, направившей эволюцию антропоидов за
пределы животного мира, явился труд" (1). Сей вывод
был сделан отечественными учёными обществоведами
преимущественно на основе черновиков Маркса и Энгельса,
например, таких, как "Немецкая идеология" и "Роль
труда в процессе превращения обезьяны в человека".
При жизни Маркса и Энгельса ни "Немецкая идеология",
ни "Роль труда в процессе превращения обезьяны в
человека" не были опубликованы. Очевидно, что в
отличие от отечественных учёных обществоведов Маркс и
Энгельс видели шероховатости и изъяны в данных своих
сочинениях, а потому не были "готовы" к их
публикованию. Совсем не случайно Маркс, вспоминая в
1859 г. в предисловии к "К критике политической
экономии" о невыходе в свет "Немецкой идеологии"
в 1846 году, с удовлетворением отметил: "Мы тем
охотнее предоставили рукопись грызущей критике мышей,
что наша главная цель — уяснение дела самим себе —
была достигнута" (2). Маркс прямо говорит о том, что
он и Энгельс не жалеют о том, что "Немецкая идеология"
не была опубликована, что наоборот: они довольны этим
обстоятельством. Этого-то и не могут понять
отечественные учёные обществоведы.
Точно так же обстоит дело и с работой Энгельса "Роль
труда в процессе превращения обезьяны в человека".
Энгельс несколько раз возвращался к этой своей работе,
о чём свидетельствует тот факт, что он дважды менял её
название, но так и не решился на публикацию, несмотря
даже на наличие предварительной договоренности с одним
изданием.
Вне всяких сомнений, и "Немецкая идеология" и "Роль
труда в процессе превращения обезьяны в человека"
представляют собой черновики, ни к чему не обязывающие
их авторов. Для тех, кто не знает, замечу: черновик
отличается от чистовика, как полуфабрикат от готовой
продукции. И тот и другой подлежат дальнейшей
доработке. Впрочем, полуфабрикат для одних вполне
может сойти за готовую продукцию для других, как
черновик для одних — чистовиком для других. Всё
зависит от уровня развития: в случае с полуфабрикатом —
производства, в случае с черновиком — сознания. Как
говорится, на безрыбье и рак рыба. Отливка корпуса
космического корабля, изготовленная в литейном цехе
ракетостроительного завода, есть готовая продукция
литейного цеха ракетостроительного завода. Однако это
вовсе не означает, что оседлав её, можно покорять
космос. А ведь нечто подобное пытаются совершить
отечественные учёные обществоведы, вооружившись
черновиками Маркса и Энгельса.
Я вовсе не против чтения и цитирования черновиков кого
бы то ни было. Я против обращения живых к черновикам
усопших для доказательства своей правоты. К черновикам
усопших надо обращаться не за ответом на сегодняшние
вопросы, а за "советом" в поисках ответа на
сегодняшние вопросы. Я за то, чтобы обращаться к
черновикам усопших не как к аргументу в пользу
истинности своих суждений, а своими аргументами
доказывать истинность суждений усопших.
Итак, в настоящее время в научной литературе труд,
сознание и язык считаются родовым признаком человека.
Данное обстоятельство вредит научному пониманию
истории происхождения человека и общества, приводит к
неразрешимым противоречиям при научном осмыслении
данных археологии, антропологии и других наук,
связанных с антропосоциогенезом.
К тому же неясно, о каком человеке идёт речь. В
научной литературе есть человек прямоходящий, есть
человек умелый, есть человек первородный, есть человек
разумный. А ещё есть гейдельбергский человек... Кто из
них настоящий человек — не уточняется. Более того, нет
ясности как в определение понятия ╚человек╩, так и
времени его появления на исторической арене. Что
касается родовых признаков отличия человека от других
животных, то они приписываются исключительно человеку
разумному. Остальным "человекам" отказано в
способности трудиться, мыслить и говорить. "С самого
начала, — написано в учебнике по философии для вузов, —
человек представляет собой общественное существо, и
присущие людям различия физического характера (расовые
и т.д.) не имеют существенного значения, важно главное
— их способность к труду, к мышлению, к общению,
Именно эти качества относятся к характеристике родовой
сущности человека... Как бы ни отличались друг от
друга племена, народности, нации, целые регионы по
своим нравам, обычаям, средствам и способам трудовой
деятельности, сам труд и то, что с ним связано —
средства труда, сознание, язык, общение, —
присутствуют всюду, где есть человеческие общности"
(3).
Но если относительно способности думать и говорить у
человека умелого, жившего около 2-2,5 млн. лет назад,
ещё можно как-то потеоритизировать, то относительно
его способности трудиться, казалось бы, просто не о
чем говорить. Обнаруженные на месте стоянки человека
умелого принадлежавшие ему орудия труда (в одних
только Олдувайских горах в Танзании было найдено более
6 тысяч штук), красноречиво свидетельствуют о его
трудовой деятельности. Кстати говоря, презинджантроп
потому и получил родовое имя "человек умелый", что,
бесспорно, умел изготавливать орудия труда, в
особенности из камня.
Появление на исторической арене человека за человеком
спутало карты отечественным учёным обществоведам, и в
первую очередь философам. Из современного
представления о труде как целесообразной деятельности,
свойственной исключительно человеку в общественной
науке сложилась и существует парадоксальная ситуация:
орудия труда появляются на свет задолго до появления
на свет субъекта труда — человека. Потому и следует
беспомощное указание философов на возможность
изготовления орудий труда вне труда и человека.
"Есть свидетельство того, — утверждают авторы
"Введения в философию", — что производство простейших
орудий началось на 1-1,5 млн. лет раньше, чем
появилась речь и мышление. Долгое время оно
развивалось в "животной форме", то есть внутри стада
гоминидов, ещё нимало не похожего на человеческое
сообщество" (4).
Можно и нужно было разобраться, но, судя по реакции
отечественных учёных обществоведов, и, прежде всего,
философов, они не собирались и не собираются сдавать
свои позиции, занятые ими в борьбе с ветряными
мельницами. В то время, как археологи, антропологи и
другие учёные, указывая на двуногую локомицию,
человеческую особенность в морфологии зубной системы,
множество человеческих черт в строении черепа и мозга
у ископаемых приматов удревняли историю
человечества, — философы разрабатывали многомерную
систему универсальных характеристик человека и
выявляли её системообразуещее ядро в соответствии с
преимущественно черновыми высказываниями
основоположников марксизма (5).
Трудовая деятельность ископаемых приматов оказалась
камнем преткновения для отечественных учёных
обществоведов. Одним махом примитивного каменного
орудия человек умелый опрокинул трудовую теорию
антропогенеза, созданную отечественными учёными
обществоведами на базе черновиков Маркса и Энгельса.
В итоге, например, повсеместно растиражированное
ранее черновое высказывание Энгельса: "Труд начинается
с изготовления орудий" (6) — заменяется на более
мягкое: "Труд предполагает создание орудий" (7).
Впрочем, сегодня уже и это не спасает существующую
трудовую теорию антропогенеза от крушения. Результаты
изучения жизнедеятельности галапагосского дятлового
вьюрка, морской выдры, дрозда стервятника, бобра,
человекообразных обезьян и других животных взамен
затасканного вопроса — "Трудились ли ископаемые
приматы?", неумолимо ставят на повестку дня новый
вопрос: "Трудятся ли животные?". Труд как родовая
сущность человека трещит по всем швам. В ответ на это
отечественные учёные обществоведы преимущественно в
лице философов, не желая поступаться "принципами",
продолжают защищать честь мундира в соответствии с
выработанной ими трудовой теорией антропогенеза.
"Труд, — пишут авторы "Введения в философию", — по
отношению ко всей прошлой и нынешней истории
человечества есть "вечное естественное условие
человеческой жизни, и потому он... одинаково общ всем
её общественным формам" (8). Отрицать это невозможно"
(9).
Не остался в стороне и философ Андреев. "Но в каком
смысле можно говорить о человеке как продукте труда,
если сам труд сложился именно в процессе
антропогенеза?" (10) — задаётся он вопросом. Далее,
"ругая" Г.Н.Матюшина, полагавшего, что крупные мутации
породили у человека способность к труду, и ряд других
отечественных учёных обществоведов за отход от
генеральной линии трудовой теории антропогенеза, за
принижение ими роли труда в процессе становления
человека, и сокрушаясь по поводу того, что: "Вместе с
тем до сих пор не изжита и противоположная тенденция —
рассматривать труд как феномен, предшествующий во
времени становлению Homo Sapiens"( 11) — философ
Андреев точит сей краеугольный камень до придания ему
полемически заострённой формы. "Итак, человек до труда
или труд до человека? — спрашивает он. И тут же сам
отвечает: — Даже будучи полемически заострённой, такая
постановка вопроса напоминает споры средневековых
схоластов о том, что возникло раньше: курица или яйцо.
Человек невозможен без труда, а труд без социального
субъекта. Человек и труд составляют единую систему,
формирование которой проходит свои закономерные этапы"
(12).
Надо сказать, философ Андреев недалеко ушёл от
средневековых схоластов. Стоит заменить в сказанном им
человека на курицу, а труд на яйцо, как тут же повеет
средневековой схоластикой: "Курица невозможна без
яйца, а яйцо без курицы. Курица и яйцо составляют
единую систему, формирование которой проходит свои
закономерные этапы".
Ни авторы "Введения в философию", ни философ Андреев,
ни другие отечественные учёные обществоведы не могут
понять, что труд как вечное естественное условие
человеческой жизни не может быть в одно и то же время
продуктом деятельности человека, что труд как вечное
естественное условие человеческой жизни входит в
противоречие с трудом как родовой сущностью человека.
В противном случае, следует признать, что человек сам
себе создал естественное условие жизни. Абсурдность
данного положения более чем очевидна, если,
разумеется, преднамеренно не закрывать глаза и уши.
Откуда эта беспомощность отечественных учёных
обществоведов в вопросе о труде? От незнания ими
сущности труда. Определение труда, данное Марксом,
выше которого не могут подняться отечественные учёные
обществоведы, гласит: "Труд как созидатель
потребительных стоимостей, как полезный труд, есть
независимое от всяких общественных форм условие
существования людей, вечная естественная необходимость:
без него не был бы возможен обмен веществ между
человеком и природой, т.е. не была бы возможна сама
человеческая жизнь┘ Всякий труд есть, с одной
стороны, расходование человеческой рабочей силы в
физиологическом смысле, - и в этом своем качестве
одинакового, или абстрактно человеческого, труд
образует стоимость товаров. Всякий труд есть, с другой
стороны, расходование человеческой рабочей силы в
особой целесообразной форме, и в этом своем качестве
конкретного полезного труда он создаёт потребительные
стоимости... Труд есть прежде всего процесс,
совершающийся между человеком и природой, процесс, в
котором человек своей собственной деятельностью
опосредует, регулирует и контролирует обмен веществ
между собой и природой" (13). При ближайшем
рассмотрение обнаруживается, что марксово определение
труда, даже в усовершенствованном отечественными
учёными обществоведами виде не отражает
жизнедеятельность человека в полном объёме, а лишь
является частным случаем в жизнедеятельности человека.
Миллионы и миллионы людей из числа детей, стариков,
инвалидов и т.д. живут не созидая материальных и
духовных благ, не образуя стоимость товаров, не
создавая потребительные стоимости, не опосредуя, не
регулируя и не контролируя своей собственной
деятельностью обмен веществ между собой и природой.
Для них труд в принятом понимании не является вечным
естественным условием их жизнедеятельности. Само
существование определения "нетрудоспособный человек"
противоречит пониманию труда как вечного естественного
условия жизнедеятельности человека. Человек, лишенный
вечного естественного условия своей жизнедеятельности,
есть мёртвый человек. Кроме того, оказывается, что не
только нетрудоспособные люди из числа детей, стариков,
инвалидов и т.д. не соответствуют общепринятому
определению труда, но и трудоспособные люди из числа
"сливок" и "отбросов" общества живут не созидая
материальных и духовных благ, не образуя стоимость
товаров, не создавая потребительные стоимости, не
опосредуя, не регулируя и не контролируя своей
собственной деятельностью обмен веществ между собой и
природой. Да и вообще, по большому счёту, организм
человека выполняет ряд жизненно важных функций,
которые не подходят под существующее определение труда.
Например, человек вдыхает и выдыхает воздух, спит,
потеет и т.д. вне труда, о котором говорит Маркс и
отечественные учёные обществоведы. Уверен, что даже
самые ярые приверженцы существующей трудовой теории
антропогенеза вроде авторов "Введения в философию"
утверждающих, что "Абстрактно говоря, все формы
практической деятельности людей от начала осмыслены"
(14) не способны осмысленно осуществлять такие формы
своей практической деятельности, как выделения мочи и
фекалии.
Впрочем, сам Маркс никогда и нигде не утверждал, что
данное им определение труда является пригодным на все
случаи жизни. За него это сделали отечественные учёные
обществоведы в процессе творческого "развития"
марксизма. Не случайно Маркс, начиная анализ труда с
деления труда на три составные части: "Простые моменты
процесса труда следующие: целесообразная деятельность,
или самый труд, предмет труда и средства труда" (15), —
специально подчёркивает: "Мы не будем рассматривать
здесь первых животнообразных инстинктивных форм труда.
Состояние общества, когда рабочий выступает на
товарном рынке как продавец своей рабочей силы, и то
его уходящее в глубь первобытных времен состояние,
когда человеческий труд ещё не освободился от своей
примитивной, инстинктивной формы, разделено огромным
интервалом. Мы предполагаем труд в такой форме, в
которой он составляет исключительное достояние
человека" (16). В дальнейшем Маркс особое внимание
уделяет двум последним простым моментам процесса
труда, оставляя в стороне "самый труд". "Самый труд",
как таковой, Маркс нигде и никогда конкретно не
рассматривал. Это было связано, прежде всего, с
направлением и характером его научной деятельности.
Вопросы, которыми он занимался вплотную — товар,
деньги, стоимость, классы и др. — невозможно было
уяснить и объяснить без глубокого знания о предмете
труда и средстве труда, но было и стало возможным их
уяснение и объяснение без глубокого знания "самого
труда".
Поскольку в понимании отечественных учёных
обществоведов труд немыслим без орудий труда,
постольку, обратившись к понятию "орудия труда",
найдем, что первыми орудиями труда человека были его
естественные органы тела, в частности руки и зубы.
Естественными органами своего тела обладают и другие
животные, а не только человек, откуда следует вывод о
способности к труду всех животных. Так как труд в
принятом понимании представляет собой целесообразную,
сознательную деятельность, а сознание и язык, опять-
таки в принятом понимании, неразрывно связаны между
собой, постольку очевидно, что и труд, и сознание, и
язык присущи как человеку, так и остальным видам
животных.
Что касается труда вообще, т.е. "самого труда" то он
возникает исторически в процессе становления жизни на
Земле, или где бы то ни было, как специфический способ
удовлетворения жизненных потребностей представителей
живого мира. Труд есть процесс расходования и
потребления энергии, всеобщее необходимое условие
обмена энергии между живым организмом и остальной
природой, вечное естественное условие
жизнедеятельности живого организма, независимое от
какой бы то ни было формы жизни. Труд был до человека,
есть при человеке, и будет после человека.
Следовательно, можно не в известном смысле, как думали
Маркс и Энгельс, а можно и нужно в прямом смысле
сказать: труд создал самого человека.
Видимая разница в жизнедеятельности человека с одной
стороны, и жизнедеятельности остальных животных, с
другой стороны, заключается в том, что человек
осуществляет свою жизнедеятельность максимально
сознательно — минимально инстинктивно, тогда как
другие животные — наоборот: максимально инстинктивно —
минимально сознательно. Человек начинается там и тогда,
где и когда животное начинает осуществлять свою
жизнедеятельность максимально (более 50%) сознательно
минимально (менее 50%) инстинктивно. Первым таким
животным, осуществлявшем свою жизнедеятельность
максимально сознательно — минимально инстинктивно, был
неандерталец.
Основным доводом против принадлежности неандертальца
к человеку как виду животного служит агрессивность
неандертальца. На основе клинических наблюдений
выяснилось, что поражение лобных долей человека
приводит к нарушению его нервной системы, вследствие
чего он становится злобным и буйным, непригодным к
жизни среди нормальных людей. Исходя из этого,
неразвитость переднего отдела мозга неандертальца
относительно мозга человека современного вида
истолковывается в пользу чрезмерной агрессивности
неандертальца, в пользу его непригодности для
жизнедеятельности в человеческом общежитии.
Никто не спорит против последствий поражения
лобных долей. Вполне вероятно, что поражение лобных
долей человека приводит к тяжёлому нарушению его
нервной системы. Однако причём же здесь неандерталец?
У неандертальца не были поражены лобные доли. Его
мозг представлял собой хорошо отлаженный механизм.
Работа головного мозга как механизма не зависит от
конфигурации головы. Например, часы могут иметь форму
круга, квадрата, треугольника и т.д. Часы бывают
ручные, настенные и т.д. И в том и в другом случае
сущность часов не меняется. Если по какой-либо
причине, скажем, треугольные часы стали давать сбой в
работе (разбились, упав на пол), то это не значит, что
остальные часы так же непригодны в качестве часов. У
неандертальца не были поражены лобные доли, и он не
страдал нарушением своей нервной системы. Все составные
части его головы работали как одно целое без обрывов
между отдельными звеньями. Его мозг выполнял свои
функции на предельно возможном для него уровне, хотя
и располагался несколько иначе, чем у современного
человека. Это, во-первых.
Во-вторых, по степени агрессивности неандертальца
нельзя отнести к животным, стоящим на эволюционной
лестнице ниже человека. У них подобное бестиальное
поведение не наблюдается. Если и бывают стычки, то
крайне редко. Большинство конфликтных ситуаций
разрешаются мирным путём, не доходя не то чтобы до
смертельного исхода, но даже до простой схватки. Это
относится как к стадным животным, так и к животным,
ведущим одиночный образ жизни. Конфликт у животных,
находящихся на эволюционной лестнице ниже человека,
носит преимущественно ритуальный характер. К тому же
они стараются не применять против представителя своего
вида своё наиболее эффективное оружие. Так,
побеждённый волк принимает умиротворящую позу,
подставляя победителю своё горло, и на этом конфликт
исчерпывается. В свою очередь, гремучие змеи в стычке
между собой прижимают друг друга к земле, но не
используют свой яд для достижения победы. Будь
человек на месте волка или гремучей змеи, он бы в
большинстве случаев непременно перегрыз горло или
использовал яд. Только в сообществе человека самая
незначительная ссора может разрастись до фатального
исхода. Только в сообществе человека возможно групповое
сражение, приводящее к миллионам и миллионам жертв.
Агрессивность в том виде, в каком она проявлялась у
неандертальца, свойственна исключительно человеку. Она
неразрывно связана со становлением у него зачатков
сознания, присущих только человеку как виду животного.
История человечества до наших дней убедительно
свидетельствует, что, начиная с неандертальца,
агрессивность человека не только не убывала, но
напротив — возрастала. Ступая по восходящей линии
агрессивности, человек уничтожал и продолжает
уничтожать себе подобного, т.е. другого человека лишь
за то, что у того другой цвет кожи, другой разрез
глаз, другая вера и по прочим отличительным признакам.
Нам, людям ХХ-XXI веков не стоит приписывать
неандертальцу якобы "чрезмерную" агрессивность. С
высоты сегодняшнего дня несколько десятков расколотых
черепов, найденных на стоянке неандертальца, вкупе с
почти доказанным каннибализмом служат слишком зыбким
основанием для обвинений его в чрезмерной
агрессивности. Агрессивность неандертальца — это
ничто по сравнению с агрессивностью фашистов в годы
Второй Мировой войны. Что скажут потомки о нас, людях
ХХ века, через десятки тысяч лет, раскопав стоянку на
территории одного из немецких концлагерей и, глядя на
его достопримечательности вроде газовых печей
Освенцима, где буквально за пару лет было уничтожено
около 4 млн. человек, т.е. приблизительно по 6 тыс.
человек в день.
Говоря о неандертальце как о первом животном,
осуществлявшем свою жизнедеятельность максимально
сознательно — минимально инстинктивно, как о первом
представителе вида человека в истинном значении этого
слова, нельзя обойти молчанием такой вид его
деятельности, как захоронение усопших сородичей.
Традиция захоронения усопших сородичей берёт своё
начало именно с неандертальца. Другому животному,
кроме человека, этот вид деятельности несвойственен.
Совершенно неверно выводить становление практики
захоронения усопших сородичей из появления у
неандертальца понимания санитарии или зловония.
Хоронить потому, что разлагающийся сородич опасен для
здоровья или плохо пахнет — значит хоронить из чувства
отвращения к покойнику. При таких обстоятельствах
усопшему не кладут в могилу продукты питания, предметы
быта, и, тем более, не кладут цветы, обнаруженные на
месте ряда неандертальских захоронений — например, в
пещере Шанадар на севере Ирана. Несомненно,
неандерталец хоронил усопших сородичей не из чувства
отвращения к покойнику, а из чувства ценности жизни и
человеколюбия.
Благодаря росту своего сознания неандерталец был на
голову выше других животных не только в плане
отрицательных, но и положительных эмоций. При всей
своей агрессивности он был по-своему хорошим
семьянином, преданным другом, доброжелательным, чутким
и отзывчивым существом. Полагаю, никто не будет
спорить, что даже самый отъявленный негодяй и самый
жуткий палач имеют положительные эмоции на голову
выше, чем положительные эмоции представителя любого
вида животного, стоящего на эволюционной лестнице ниже
человека.
Таким образом, человек начинается с выходом на
историческую арену неандертальца. Это вовсе не значит,
что и общество начинается с выходом на историческую
арену коллектива неандертальцев.
Как человек в лице неандертальца не свалился с неба, а
произошёл от своего животного предка, так и общество
не берётся из ниоткуда, а происходит от сообщества
животного предка человека. Не только человек, но и
другие животные изначально не свободны в выборе своих
производительных сил и социальных отношений. Каждое
новое поколение как людей, так и других животных
вступает в жизнь с уже готовыми производительными
силами и социальными отношениями, являющимися
результатом жизнедеятельности предыдущего поколения
своих сородичей.
Появление неандертальца на исторической арене
обусловлено развитием производительных сил его
животного предка на качественно новом уровне, не
свойственном животным, стоящим на эволюционной
лестнице ниже человека. Вместе с тем, социальные и,
прежде всего, производственные отношения
неандертальца, захваченные им с собой из "животного
мира", в силу известной консервативности продолжали
оставаться не уровне, свойственном животным, стоящим
на эволюционной лестнице ниже человека. Данное
обстоятельство противоречит утверждению отечественных
учёных обществоведов о параллельности и двуединости
процессов происхождения человека и общества. Лишь в
процессе жизнедеятельности неандертальца
унаследованные им старые социальные и, прежде всего,
производственные отношения — свойственные животным,
стоящим на эволюционной лестнице ниже человека, стали
принимать черты социальных и, прежде всего,
производственных отношений, свойственных человеку.
Таким образом, только с приведением неандертальцем
унаследованных им социальных, и прежде всего,
производственных отношений в соответствие с характером
и уровнем развития своих производительных сил можно и
нужно говорить о преобразовании стада в общество.
Резюме
1. Маркс и Энгельс не несут ответственности за так
называемую "трудовую теорию антропогенеза", созданную
отечественными учёными обществоведами после их смерти,
в результате "развития" творческого наследия
основоположников марксизма.
2. Вопреки общепринятому мнению в научной литературе
ни труд, ни сознание, ни язык не являются родовым
признаком человека. И труд, и сознание, и язык
свойственны как человеку, так и другим видам животных.
3. Труд возникает исторически в процессе становления
жизни на Земле или где бы то ни было, как
специфический способ удовлетворения жизненных
потребностей представителей живого мира. Труд есть
процесс расходования и потребления энергии, всеобщее
необходимое условие обмена энергии между живым
организмом и остальной природой, вечное естественное
условие жизнедеятельности живого организма независимое
от какой бы то ни было формы жизни. Труд был до
человека, есть при человеке и будет после человека.
4. Видимая разница в жизнедеятельности человека с
одной стороны, и жизнедеятельности остальных животных,
с другой стороны, заключается в том, что человек
осуществляет свою жизнедеятельность максимально
сознательно — минимально инстинктивно, тогда как
другие животные — наоборот: максимально инстинктивно —
минимально сознательно.
5. Человек начинается там и тогда, где и когда животное
начинает осуществлять свою жизнедеятельность
максимально (более 50%) сознательно — минимально
(менее 50%) инстинктивно. Первым таким животным,
осуществлявшем свою жизнедеятельность максимально
сознательно — минимально инстинктивно, был
неандерталец.
6. По степени агрессивности неандертальца нельзя
отнести к животным, стоящим на эволюционной лестнице
ниже человека. У них подобное бестиальное поведение не
наблюдается.
7. Появление в жизнедеятельности неандертальца практики
захоронения усопших сородичей непосредственно связано
с формированием в его сознании признаков истинно
человеческого характера.
8. Человек начинается с выхода на историческую арену
неандертальца. Это вовсе не значит, что и общество
начинается с выходом на историческую арену коллектива
неандертальцев. Только с приведением неандертальцем
унаследованных им социальных и, прежде всего,
производственных отношений в соответствие с характером
и уровнем развития своих производительных сил можно и
нужно говорить о преобразовании стада в общество.
Примечания
1. Андреев И.Л. "Происхождение человека и общества" -
2-ое изд., перераб. и доп. Москва, "Мысль", 1988 г.,
стр. 86.
2. К.Маркс, Ф.Энгельс. Соч. Изд.2-е. Т.13, стр. 8.
3. Фролов И.Т. Введение в философию. Учеб. для вузов.
В 2 частях. Ч.2-я. - Москва, Политиздат, 1989 г.,
стр. 514.
4. Фролов И.Т. Указ. соч., стр. 225-226.
5. Фролов И.Т. Указ. соч., стр. 220
6. К.Маркс, Ф.Энгельс. Указ. соч. Т.20, стр. 491.
7. Философия. Основные идеи и принципы. Под общ. ред.
А.И.Ракитова. Изд. 2-е. М., 1990 г., стр. 76.
8. К.Маркс, Ф.Энгельс. Указ. соч. Т. 23, стр. 195.
9. Фролов И.Т. Указ. соч., стр. 514.
10. Андреев И.Л. Указ. соч., стр. 86
11. Андреев И.Л. Указ. соч., стр. 94
12. Андреев И.Л. Указ. соч., стр. 95.
13. К.Маркс, Ф.Энгельс. Указ. соч. Т.23, стр. 51, 55,
188.
14. Фролов И.Т. Указ. соч., стр. 264.
15. К.Маркс, Ф.Энгельс. Указ. соч. Т.23, стр. 188.
16. К.Маркс и Ф.Энгельс. Указ. соч. Т.23, стр. 189.
Кирсанов Виктор Николаевич
член общественной организации "Новейшая политология" | |
